Неточные совпадения
Знакомый, уютный кабинет Попова был неузнаваем; исчезли цветы с подоконников,
на месте их стояли аптечные склянки с
хвостами рецептов, сияла насквозь пронзенная лучом солнца бутылочка красных чернил, лежали пухлые, как подушки, «дела» в синих обложках; торчал вверх дулом старинный пистолет, перевязанный у курка галстуком белой бумажки.
В это время Аринин стал поправлять огонь и задел белку. Она упала. Стрелок поставил ее
на прежнее
место, но не так, как раньше, а головой вниз. Солон засуетился и быстро повернул ее головой кверху. При этом он сказал, что жарить белку можно только таким образом, иначе она обидится и охотнику не будет удачи, а рыбу, наоборот, надо ставить к огню всегда головой вниз, а
хвостом кверху.
Копыта загремели по доскам, щелкнул кнут, и Петя, малый лет сорока, рябой и смуглый, выскочил из конюшни вместе с серым, довольно статным жеребцом, дал ему подняться
на дыбы, пробежал с ним раза два кругом двора и ловко осадил его
на показном
месте. Горностай вытянулся, со свистом фыркнул, закинул
хвост, повел мордой и покосился
на нас.
Кузнечики трещали в порыжелой траве; перепела кричали как бы нехотя; ястреба плавно носились над полями и часто останавливались
на месте, быстро махая крылами и распустив
хвост веером.
В стороне звонко куковала кукушка. Осторожная и пугливая, она не сидела
на месте, то и дело шныряла с ветки
на ветку и в такт кивала головой, подымая
хвост кверху. Не замечая опасности, кукушка бесшумно пролетела совсем близко от меня, села
на дерево и начала было опять куковать, но вдруг испугалась, оборвала
на половине свое кукование и торопливо полетела обратно.
В другом
месте рыбой лакомились 2 кабана. Они отъедали у рыб только
хвосты. Пройдя еще немного, я увидел лисицу. Она выскочила из зарослей, схватила одну из рыбин, но из предосторожности не стала ее есть
на месте, потащила в кусты.
До слуха моего донесся шорох. Скоро я увидел и виновника шума — это была енотовидная собака — животное, занимающее среднее
место между собаками, куницами и енотами. Тело ее, длиною около 80 см, поддерживается короткими ногами, голова заостренная,
хвост длинный, общая окраска серая с темными и белесоватыми просветами, шерсть длинная, отчего животное кажется больше, чем есть
на самом деле.
6 июня мы распрощались с Кокшаровкой. Наши лошади отдохнули и теперь шли гораздо бодрее, несмотря
на то что слепней и мошек было так же много, как и вчера. Особенно трудно было идти задним. Главная масса мошкары держится в
хвосте отряда. В таких случаях рекомендуется по очереди менять
местами людей и лошадей.
Стоя
на одном
месте, он беспрестанно поднимает и опускает
хвост.
Я не только любил смотреть, как резвый ястреб догоняет свою добычу, я любил все в охоте: как собака, почуяв след перепелки, начнет горячиться, мотать
хвостом, фыркать, прижимая нос к самой земле; как, по мере того как она подбирается к птице, горячность ее час от часу увеличивается; как охотник, высоко подняв
на правой руке ястреба, а левою рукою удерживая
на сворке горячую собаку, подсвистывая, горячась сам, почти бежит за ней; как вдруг собака, иногда искривясь набок, загнув нос в сторону, как будто окаменеет
на месте; как охотник кричит запальчиво «пиль, пиль» и, наконец, толкает собаку ногой; как, бог знает откуда, из-под самого носа с шумом и чоканьем вырывается перепелка — и уже догоняет ее с распущенными когтями жадный ястреб, и уже догнал, схватил, пронесся несколько сажен, и опускается с добычею в траву или жниву, —
на это, пожалуй, всякий посмотрит с удовольствием.
Вот она припала носом к одному
месту и слабо вильнула
хвостом — значит, напала
на след дупеля; вот сделала несколько шагов вперед, приподняла переднюю ногу, вытянулась и точно застыла в живописной позе.
Александр оробел. Дерзкая и грубая мина уступила
место унынию. Он походил
на петуха с мокрым
хвостом, прячущегося от непогоды под навес.
Та затопала ногами и завертелась, отделяя
хвост и поджимая круп, но Марья Николаевна (отличная наездница!) удержала ее
на месте: нужно было проститься с Полозовым, который, в неизменной своей феске и в шлафроке нараспашку, появился
на балконе и махал оттуда батистовым платочком, нисколько, впрочем, не улыбаясь, а скорее хмурясь.
Ходил в старину рассказ о немце, которому подарили щенка-фоксика и сказали, что ему надо обязательно
хвост обрубить. Осмотрел владелец фоксика
хвост — и стало ему жаль его рубить в указанном
месте, уж очень больно будет. Надо не сразу, исподволь, с тонкого конца. И отрубил самый тонкий сустав
на конце
хвоста, а там привыкай, и до толстого дойдем исподволь.
Сквозь тонкие облака
на небе чуть-чуть
местами мерцали звезды и ядро кометы, а
хвоста ее было не видать за туманом.
Честный аптекарь действительно, когда супруга от него уехала, взял к себе
на воспитание маленького котенка ангорской породы, вырастил, выхолил его и привязался к нему всею душою, так что даже по возвращении ветреной супруги своей продолжал питать нежность к своему любимцу, который между тем постарел, глаза имел какие-то гноящиеся, шерсть
на нем была, по случаю множества любовных дуэлей, во многих
местах выдрана, а пушистый ангорский
хвост наполовину откушен соседними собаками.
Теперь, подняв голову, раздув огненные ноздри и держа черный
хвост на отлете, он сперва легкою поступью, едва касаясь земли, двинулся навстречу коню Морозова; но когда князь, не съезжаясь с противником, натянул гремучие поводья, аргамак прыгнул в сторону и перескочил бы через цепь, если бы седок ловким поворотом не заставил его вернуться
на прежнее
место.
С тех пор собака не доверяла людям, которые хотели ее приласкать, и, поджав
хвост, убегала, а иногда со злобою набрасывалась
на них и пыталась укусить, пока камнями и палкой не удавалось отогнать ее.
На одну зиму она поселилась под террасой пустой дачи, у которой не было сторожа, и бескорыстно сторожила ее: выбегала по ночам
на дорогу и лаяла до хрипоты. Уже улегшись
на свое
место, она все еще злобно ворчала, но сквозь злобу проглядывало некоторое довольство собой и даже гордость.
Постепенно Кусака привыкла к тому, что о пище не нужно заботиться, так как в определенный час кухарка даст ей помоев и костей, уверенно и спокойно ложилась
на свое
место под террасой и уже искала и просила ласк. И отяжелела она: редко бегала с дачи, и когда маленькие дети звали ее с собою в лес, уклончиво виляла
хвостом и незаметно исчезала. Но по ночам все так же громок и бдителен был ее сторожевой лай.
Эти трое — первейшие забавники
на базаре: они ловили собак, навязывали им
на хвосты разбитые железные вёдра и смотрели, смеясь, как испуганное животное с громом и треском мечется по площади, лая и визжа. В сырые дни натирали доски тротуара мылом, любуясь, как прохожий, ступив в натёртое
место, скользил и падал; связывали узелки и тюрички, наполняя их всякою дрянью, бросали
на дорогу, — их веселило, когда кто-нибудь поднимал потерянную покупку и пачкал ею руки и одежду.
Заводи, заливы, полои, непременно поросшие травою, — вот любимое местопребывание линей; их надобно удить непременно со дна, если оно чисто; в противном случае надобно удить
на весу и
на несколько удочек; они берут тихо и верно: по большей части наплавок без малейшего сотрясения, неприметно для глаз, плывет с своего
места в какую-нибудь сторону, даже нередко пятится к берегу — это линь; он взял в рот крючок с насадкой и тихо с ним удаляется; вы хватаете удилище, подсекаете, и жало крючка пронзает какую-нибудь часть его мягкого, тесного, как бы распухшего внутри, рта; линь упирается головой вниз, поднимает
хвост кверху и в таком положении двигается очень медленно по тинистому дну, и то, если вы станете тащить; в противном случае он способен пролежать камнем несколько времени
на одном и том же
месте.
Хлебная насадка, кроме удобства ее приготовления, имеет две выгоды: а) клев
на нее вернее, ибо круглый кусочек хлеба нельзя таскать с
места на место безнаказанно, как это часто делает рыба с
хвостом насаженного червяка; и б) от вас зависит, насадив большой кусок хлеба, величиною с грецкий небольшой орех, защитить тем себя от дерганья мелкой рыбы и ждать спокойно крупной, чего нельзя сделать ни с шейкой нелинючего рака, ни с червяком.
Ерш имеет необыкновенно большие навыкате, темно-синие глаза; от самой головы, как я уже сказал, идет у него жесткий гребень, почти в вершок вышиною; он оканчивается, не доходя пальца
на два до
хвоста, но и это
место занято у него другим небольшим гребешком, уже мягким, похожим
на обыкновенное плавательное рыбье перо; ерш колется, как окунь, если взять его неосторожно; он весь пестрый, кроме брюшка, но пестрины какого-то темноватого, неопределенного цвета; он весь блестит зеленовато-золотистым лоском, особенно щеки; кожа его покрыта густою слизью в таком изобилии, что ерш превосходит в этом отношении линя и налима;
хвост и верхние перья пестроваты, нижние перья беловато-серые.
— Эта самая, провалиться
на месте, эта самая! Куда пришла, а? Принесла ее летось учительша, повертела мало-мало за
хвост, да и пусти!.. Аж дрогнул народ! Тут тебе гнусит, как дьячок, тут тебе кандычит, тут тебе слезьми заливается — смехота!
Сытые лисята очень живы и резвы; они любят играть и прыгать по лавкам, которые нарочно для того устроивают в лисятнике; они весьма похожи
на щенят-выборзков, только в первом своем возрасте, покуда не сложились, покуда не распушились их
хвосты и покуда бесцветные, молочные, как называют охотники, глаза их не загорелись тем фосфорическим блеском, от которого светятся они в темную ночь и во всяком темном
месте.
Пока ястреб находился в пеленках,
на ноги ему надевались самые легкие и в то же время прочные опутенки (путы) из конского волоса, и к
хвосту или к ноге привязывался крошечный бубенчик, дающий знать охотнику о
месте,
на котором ястреб щиплет пойманного им перепела.
— Потому что она адописная, — да с этим колупнул ногтем, а с уголка слой письма так и отскочил, и под ним
на грунту чертик с
хвостом нарисован! Он в другом
месте сковырнул письмо, а там под низом опять чертик.
Приехал в
хвосте генерал-губернаторской свиты и благодаря столичной протекции получил теплое
место на приисках.
Но, чу!.. Легкий шорох… В тайге мелькнула красноватая шерсть,
на этот раз в освещенном
месте, так близко!.. Макар ясно видел острые уши лисицы; ее пушистый
хвост вилял из стороны в сторону, как будто заманивая Макара в чащу. Она исчезла между стволами, в направлении Макаровых ловушек, и вскоре по лесу пронесся глухой, но сильный удар. Он прозвучал сначала отрывисто, глухо, потом как будто отдался под навесом тайги и тихо замер в далеком овраге.
Они оба побежали в одно время и торопливо, наперебой, стали подымать плаху, освобождая из-под нее зверя. Когда плаха была приподнята, лисица поднялась также. Она сделала прыжок, потом остановилась, посмотрела
на обоих чалганцев каким-то насмешливым взглядом, потом, загнув морду, лизнула прищемленное бревном
место и весело побежала вперед, приветливо виляя
хвостом.
Щенок стал к нему боком и посмотрел
на него искоса, помахивая
хвостом, потом вдруг рванулся с
места и сделал несколько кругов по насту.
Возьми хоть телушку молоденькую — и та не постоит
на месте, все бы ей прыгать да скакать,
хвост подымя.
—
Хвоста судачьего не продавывал, — с досадой ответил Марко Данилыч. — Всего пятый день караван
на место поставили. Какой тут торг?.. Запоздал — поздно пришел,
на самом стрежне вон меня поставили.
Лошади, гнедые, белые и пегие, не понимая, зачем это заставляют их кружить
на одном
месте и мять пшеничную солому, бегали неохотно, точно через силу, и обиженно помахивая
хвостами. Из-под их копыт ветер поднимал целью облака золотистой половы и уносил ее далеко через плетень. Около высоких свежих скирд копошились бабы с граблями и двигались арбы, а за скирдами, в другом дворе, бегала вокруг столба другая дюжина таких же лошадей и такой же хохол хлопал бичом и насмехался над лошадями.
К нему подбежали две собачки кинг-чарльс, глазастые, обросшие, черные с желтыми подпалинами, редкой красоты. Пальцы лап у них тоже обросли, точно у голубей. Бегали они, виляя задом и топчась
на месте. Лаять и та и другая перестали и замахали
хвостом.
Детям кажется, что все люди, сколько их есть в доме, всполошатся и набросятся
на злодея Неро. Но люди сидят покойно
на своих
местах и только удивляются аппетиту громадной собаки. Папа и мама смеются… Неро ходит у стола, помахивает
хвостом и самодовольно облизывается… Обеспокоена одна только кошка. Вытянув свой
хвост, она ходит по комнатам, подозрительно поглядывает
на людей и жалобно мяукает.
Жилка за жилкой, сустав за суставом, все
на свое
место встали, — цельная погань
на край горлышка села,
на штабс-капитана смотрит,
хвостом в носу ковыряет.
Тут заводится целое интернациональное птичье собрание: по карнизам, распушив
хвосты и раскидывая попеременно то одно, то другое крылышко, полулежат в приятном far niente [Безделье (итал.).] задумчивые голуби, расхаживают степенные галки и целыми летучими отрядами порхают и носятся с
места на место воробьи.
Было смятение, и шум, и вопли, и крики смертельного испуга. В паническом страхе люди бросились к дверям и превратились в стадо: они цеплялись друг за друга, угрожали оскаленными зубами, душили и рычали. И выливались в дверь так медленно, как вода из опрокинутой бутылки. Остались только псаломщик, уронивший книгу, вдова с детьми и Иван Порфирыч. Последний минуту смотрел
на попа — и сорвался с
места, и врезался в
хвост толпы, исторгнув новые крики ужаса и гнева.
Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел
на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимою быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею
место,
на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху
хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами.